Александр Костин. "Эвакуация"

На фотографии - воспитанники детского дома в селе Заозерье Колодозерского куста деревень. Вероятно, начало 1940-х годов (требует уточнения)

500 тысяч человек – такой цифрой современные карельские историки оценивают общее количество гражданского населения, эвакуированного из Карелии в начале Великой Отечественной войны. Сколько из них проследовало через наш район, сколько нашло здесь временное пристанище, сколько обрело здесь вечный покой, не выдержав тягот жизни в изгнании? Даже сегодня, спустя 70 лет, мы не в состоянии ответить на эти вопросы.

Основная эвакуационная нагрузка пришлась на побережье Онежского озера (в первую очередь, Шала и Песчаное), куда водным путем добирались люди из Петрозаводска, Медвежьегорска и ряда районов. Кроме того, часть беженцев со стороны Повенца прибывала сухопутным путем. В самом районе главной транспортной артерией для эвакуированных стал Каргопольский тракт, который усилиями заключенных ББК и местного населения поддерживался в проезжем состоянии.

Кроме людей, с запада и севера в наш район звакуировались материальные ценности, в т.ч. продовольствие, сельхозтехника, сельхозинвентарь, а также перегонялся скот. Например, из Заонежского района вывезли зерна 250 тонн, картофеля 200 т., 20 тракторов и сельхозинвентарь двух МТС. Из Кондопожского района были вывезены архивы всех организаций. Кондопожская МТС вывела своим ходом на Пудож 14 тракторов, 1 молотилку и другие сельхозорудия.

В сентябре на последнем пароходе из Петрозаводска была эвакуирована контора Госбанка КФССР во главе с управляющим Кузнецовым Е. М. Правда, спустя несколько дней она отбыла в Медвежьегорск, а затем в Беломорск. Очевидно, и для некоторых других организаций пребывание в Пудоже было кратковременным. Но все же в районе разместился на продолжительное время ряд учреждений и предприятий.

К сожалению, приходится говорить о многочисленных жертвах и потерях имущества во время эвакуации через Онего, как это было, например, 27 сентября 1941 г., в результате обстрела финской артиллерией судна «Кингисепп» и баржи с женщинами и детьми, которую он буксировал. Другой трагический случай произошел в Повенецкой губе, где, как читаем мы в архивных документах, «…в силу наступивших морозов застрял караван судов в количестве 19 единиц (41 по финским источникам – А. К.), среди которых 7 барж с оборудованием предприятий, частью архивов ИТЛ ББК НКВД и разными товарами Наркомторга КФССР. В связи с тем, что вывезти указанные ценности и флот было невозможно и для того, чтобы они не попали в руки противнику, посылались диверсионные группы и самолеты для их уничтожения. Часть ценностей сгорела, а часть попала в руки врага».

Эвакуация коснулась и местных жителей. Со 2 декабря 1941 г. по решению республиканской Эвакокомиссии в Пудожском районе была начата очистка 10-километровой прифронтовой полосы, где проживали 13800 человек.

Основная масса эвакуированных проследовала через наш район на восток, в направлении Каргополя. Но часть осталась здесь, и вплоть до окончания активных боевых действий в Карелии эти люди жили в каждом более или менее крупном селении.

Из воспоминаний:

Бычкова О., д. Кулгала. «В доме жили … 20 человек... Их привозили из Медгоры. Также привозили из Песчаного».

Ульянова А. П., д. Кулгала. «Эвакуированные жили в каждом доме по две-три семьи. Военные приводили их и не спрашивали. Приходилось жить и мириться – делать нечего. У меня в доме было 7 человек». (Из книги «Носители фольклорных традиций (Пудожский район Карелии)».

Условия их жизни были ужасны. Самое страшное, конечно же, голод. О нём говорят в своих воспоминаниях все, кто прошел через военные испытания.

С 01.01.1942 г. Пудожский райисполком ввел карточки на хлеб: рабочим – по 800 гр. на день, служащим – по 600 гр., иждивенцам – по 400 гр.

Однако вскоре и эти низкие нормы перестали соблюдаться. С марта 1942 г. стали иссякать запасы муки, и в мае выдача хлеба населению составляла по 200-300 гр. с перебоями. Как следствие, резко возросла смертность. В апреле в районе умерло 238 человек, из них детей до 1 года - 67. На Шальской пристани из 185 человек не выходило на работу по причине истощения 30-35 ежедневно. Там же, в Шале, на лыжной фабрике из 275 рабочих и служащих одна треть была освобождена врачом от работы по той же причине, а ежедневно умирало 2-3 человека. На этом же предприятии некоторые рабочие употребляли в пищу кошек и собак. В целом по району заметно снизилась трудовая дисциплина. Нередко работники предприятий и организаций в рабочее время бросали производство и часами простаивали в очередях за хлебом, а иногда и вообще не выходили на работу. Все эти данные приводятся в докладной записке НКВД КФССР "О состоянии снабжения населения Пудожского района" от 11 июня 1942 г.

В такой ситуации эвакуированным приходилось еще тяжелее, чем местным жителям.

Из воспоминаний:

Маркова Е.Н.(Каршево):

«Первыми голодуха настигла эвакуированных. Я услыхала, что они едят крапиву! Представила себе жгучую крапиву во рту. На ногах-то у меня волдыри не проходят, а тут в глотке!...Потом узнала, что они едят кошек. Затем сказали, что женщины стали пухнуть, что они померли (в доме Горбачевых)».

Пименова А. С. (Куганаволок), в доме которой проживало 35 эвакуированных:

«Солому толкли. Мох рвали белый... Эвакуированные работали на складе. А эвакуированные (у них) и платье было вывезено… У многих был хлеб,…а не давали. ...Эвакуированные как снесут: кто рубашку, а кто так платье, кто какие-нибудь туфли или плат с головы…, им давали репу или турнепс. ...тут у меня женщина жила с тремя ребятами, …старику рубаху сатинову хорошу снесла за 10 картошин... пока вещички были, ...так отбивались от голода большого. Да мох толкли да ели…» (Из книги «Носители фольклорных традиций»).

Р. Шпильков (Петрозаводск): «Население Пудожа возросло чуть не в два раза (зимой 1941-42 гг. - А.К.) за счет эвакуированных (по-старому называвшихся беженцами), да прибывших на постой партизан. Очередь за хлебным пайком занимали с ночи, пудожская пекарня не успевала обеспечивать даже этим хлебом. Лучше было отовариваться мукой и делать дома «затируху». Тем, кто захватил в баржу чемодан с зимними вещами, было немного легче. Меняли одежду на картошку или молоко в окрестных деревнях». Автор жил в пудожской семье (кажется, Мешковы), о которых он очень тепло отзывается. ("Тому шестьдесят лет и два года", ТВР-панорама, 18.06. 2003).

Б. Ишанин (Шокша):

«Смертность от голода была страшной. За год на улицах Пудожа не осталось ни одной собаки и кошки - всех съели эвакуированные».

О другой проблеме повествует докладная записка наркома внутренних дел КФССР секретарю ЦК КП(б) республики Н.Н. Сорокину о положении эвакуированного населения в Пудожском районе от 12.03.1942 г.:«За последнее время в Пудожском районе в большинстве своем среди эвакуированного населения, и особенно детей, возросла смертность от инфекционных и других заболеваний …

Умерло от кори -73 чел.,

Воспаления легких – 73,

Туберкулеза легких – 24,

Паралича сердца -22,

Истощения – 3 и т. д.

Всего – числится 266 чел.

В том числе – до 1 года – 74 чел.,

до 2 лет. – 52,

до 3 лет -49,

до 4 лет – 23 ...

Распространению болезней в значительной мере способствуют неудовлетворительное питание и тяжелые жилищно-бытовые условия большей части эвакуированного населения: наблюдается скученность и антисанитарное состояние занимаемых территорий».

Властями принимались определенные меры по обеспечению более или менее нормальных бытовых условий для эвакуированных. Организованы были эвакопункты, обеспечивалась

медицинская помощь, дети получали возможность учиться в школе. Создано было несколько детских домов. Но возможности района в этом деле были ограничены, что порождало определённую напряжённость в обществе.

В книге «Неизвестная Карелия» опубликованы интересные, ранее засекреченные материалы о жизни тылового Пудожа. Вот отдельные фрагменты из нее: «Некоторая часть населения проявляла нездоровые отношения к эвакуированным... Колхозники Семеновского сельсовета открыто говорили им: «Черт вас сюда принес. Вы съели наш хлеб, а теперь приходится голодать». Такое отношение к эвакуированным наблюдалось и со стороны некоторых председателей колхозов. Председатель колхоза «Имени 10 съезда Советов» Коловского сельсовета Рыбин эвакуированным не дает работы, при этом заявляет: «У меня колхозники все сделают. Вам не будет никакой работы».

Отмечаются нездоровые настроения среди эвакуированных и пудожан: «…Скоро все умрем в Пудоже голодной смертью, получая через день 200 г. хлеба и всё. …Люди умирают от голода на дорогах».

«…Нас сюда привезли заморить голодом, а не спасти от немцев».

«…Мы уже на краю гибели - живые трупы... Дети не встают и пухнут от голода… Будь прокляты жизнь и все пудожское правительство, которое о нас не заботится, а кушает в три горла».

« …Народ падает на улицах и в очередях из-за головотяпства районных руководителей, которые не могли завезти хлеб».

Отдельного разговора заслуживает эвакуация т.н. лагерного контингента. По рассекреченным документам и воспоминаниям выживших заключённых ГУЛАГа вырисовывается следующая картина.

В связи с началом войны и опасностью перехода части лесных лагерей ББК НКВД в руки противника, их руководство получило приказ в срочном порядке вывести людей, гужевую силу и материальные ценности из опасной зоны.

Уже в июле 1941 года 4 баржи с заключенными (6144 чел.) прибыли на буксире в Шалу и далее через Пудож заключенные пешим ходом проследовали на Каргополь. По другим данным, был организован вывоз особо опасного элемента заключенных в 1941 г. в количестве 8000 человек по тому же адресу. Из Пяльмы и Волозера были отправлены 6110 человек по воде до Подпорожья, отсюда пешим порядком через Пудож в Каргопольлаг…

В число эвакуированных вошли 2574 заключенных из состава Пудожгорского ИТЛ (иначе Пудожстрой),созданного в 1940 г.для строительства Пудожгорского металлургического комбината и закрытого 28 июня 1941 г. Все эти цифры я привожу из книги "Неизвестная Карелия. 1941 - 1956. (Документы спецорганов о жизни республики)". Ещё 2681 чел. заключенных из 14-го Пудожского отделения ББК были отправлены пешком на восток в самом начале войны. Возможно, эвакуация именно этой партии «зэков» описывается в воспоминаниях бывшего узника коловского лагеря Ю. Любы: "6 июля мы тронулись в путь. ...Организация отправки была безукоризненно чёткой. А ведь эвакуировались тысячи заключённых. ... Нас разбили на партии по 500 человек... И через строго определённые промежутки времени, в сопровождении подвод, на которых находились наши немудрёные пожитки, отправляли в путь по Каргопольскому тракту. У всех были (т.е. выданы - А.К.) добротные ботинки...". Далее автор пишет, что шли они по ночам, в сутки проходили по 35 - 40 км. А по дороге были организованы стоянки с пунктами питания. Всем была выдана махорка.

Другой автор, тоже бывший зэк Ю. Марголин, картину лагерной эвакуации показывает в более мрачном свете. Из лагеря в Набосельге его с основной массой заключенных в конце июня перебросили сперва в небольшой лагерь Боброво, а затем в Пяльму (Остречь-губа). Спустя несколько дней на барже лагерники были доставлены в Подпорожье и оттуда – пешим ходом через Пудож на Каргополь.

«В партии было человек 800. Мы шли в двух колоннах, между которыми был промежуток в 100-200 метров, пятеро в ряд. Впереди – комендант этапа, офицер НКВД в порыжелой шинелишке… По бокам и сзади – конвойные с ружьями наперевес, человек 12. Сзади тащилась телега для больных… Мы шли громадой, как сто лет до нас шли во времена Николая Первого, и спрашивали себя, как это возможно, чтобы такое обращение в рабство…иностранцев и …собственных граждан не вызывало ни протеста, ни противодействия за границей, как будто мы попали ...в руки торговцев рабами в 17-м веке…». В пути заключенные получали этапный паек – 500 гр. хлеба и страдали от недоедания.

И еще одно свидетельство. М. Д. Пузырев из Шальского лагеря также прошел по этапу через Пудож, Пирзаково и Лекшмозеро на Каргополь. «Многие не выдерживали заданного темпа и оставались на местах ночевок. Ни автомашины, ни конных упряжек у нас в сопровождении не было. Как поступал конвой с отстающими, я до сих пор ничего не знаю».

Эвакуация лагконтингента продолжалась и в 1942 году, что видно из документов НКВД. В частности, из них можно узнать, что для обеспечения этапирования заключенных на Каргопольском тракте были оборудованы питательные пункты Сюзик и Колодозеро. 11 марта 1942 г., как сообщает «Оперативная сводка…», «…с питательного пункта Колодозеро убыл пеший этап 198 чел. 10 чел. больных остались в Колодозере».

Из сообщения начальника питательного пункта Сюзики Макаренко следует, что «следуемый этап в количестве 93 заключенных женщин на 5 автомашинах …прибыл в Сюзики 9 марта 1942 г. в 4 часа ночи». Далее этапы следовали на Орлово и Лядины.

Как видно из приведенных документов, технически лагерная эвакуация 1942 г. была организована на более высоком уровне, что подтверждается использованием автомашин.

После ликвидации Пудожлага (1942 г.) лагерная эвакуация претерпела определенные изменения.. Как следует из книги «По обе стороны Карельского фронта» (стр. 229-230), с1 мая 1942 г. было организовано Пудожское лагподразделение. Оно приняло от ликвидкома Пудожлага материальные ценности, лагконтингент, ходовой автопарк. «Пудожское лагподразделение обеспечено продуктами питания: мукой на 150 дней, крупой - 30 дней. Фуража, жиров, мяса, рыбы – нет».

И далее: «Оставшийся в Пудоже лагконтингент в количестве 2800 чел. … подлежит вывозу в Каргопольский совхоз Онеглага. …С восстановлением дороги (после распутицы – А. К.) немедленно начнется эвакуация, которая должна проводиться… а) пешим порядком, б) на машинах – инвалидов и больных».

Кроме того, из документов ББК мы можем узнать, что в Пудожское отделение этой организации была передана часть лошадей, негодных для использования в Красной Армии. Колхозам Пудожского и Заонежского районов ББК передала весь конский молодняк.

Общее количество эвакуированного лагерного контингента подсчитать довольно трудно, но если суммировать цифры, которые я приводил выше, то получается примерно 25 тысяч человек, не считая охраны и лагерной обслуги из вольнонаемных. Но ручаться за точность этой цифры я не берусь.

Повторюсь еще раз: тема военной эвакуации в нашем районе, на мой взгляд, недостаточно изучена. В данном вопросе еще очень много неясного. Да, имеется достаточно много письменных свидетельств участников тех трагических событий. Но все они носят разрозненный характер и не дают целостного представления об этой стороне Великой Отечественной войны. А значит, историкам еще предстоит большая работа по дальнейшему изучению грандиозного народного бедствия под названием «эвакуация».

По материалам газеты «Пудожский вестник» №№23, 24, 25 от 16, 23, 30 июня 2011 года

Источник: https://pudoga.livejournal.com/78839.html